Данил Корецкий: Россия — рассадник молодых убийц

В России в криминальных разборках гибнет больше молодых людей, чем в любой европейской стране. Такие данные приводит в первом европейском докладе о предотвращении насилия и преступности среди молодежи европейское региональное бюро Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).

В докладе собраны данные о 53 странах. Согласно им, ежедневно в Европе в результате насилия погибают примерно 40 молодых людей в возрасте от 10 до 29 лет или более 15 тыс. человек в год. По данным ВОЗ, насилие является третьей по значению причиной смертности в этой возрастной группе.

Самый высокий уровень смертности зафиксирован в России — 15,85 на 100 тысяч человек. На втором месте в этом списке Албания — 11,2 на 100 тысяч, на третьем Казахстан — 10,66 на 100 тысяч жителей.

Почему наш молодежный криминал оказался впереди Европы всей, рассуждает полковник милиции, доктор юридических наук, профессор Ростовского юридического института МВД России Данил Корецкий.

«СП»: — Данил Аркадьевич, почему в России окрепла молодежная преступность?

— Преступность в России регулярно молодеет. Я еще лет десять назад предлагал ввести уголовную ответственность с 12 лет, потому что преступления начали совершать лица, не достигшие возраста уголовной ответственности, причем очень серьезные. Преступность молодеет, принимает качественно новые формы и более опасный характер.

Надо сказать, за постсоветское время все виды преступности качественно изменились. Современные кражи отличаются от тех, что были 20 лет назад. То же можно сказать о грабежах, разбоях, мошенничестве. Причина в том, что раньше существовало достаточно сильное государство, и за преступление человек нес реальную ответственность. Сейчас эта ответственность носит избирательный характер, и при этом довольно приблизительна.

«СП»: — Что значит «приблизительна»?

— Мы видим, например, что появились приговоры с отсрочкой исполнения на 14 лет. Ясно, что это способ увода от ответственности под видом благих пожеланий — мера, напомню, предусмотрена для преступниц, имеющих детей. Заботиться о детях — хорошо. Но давайте, в первую очередь, позаботимся о детях тех, кого эти матери-преступницы убили.

Почему-то у нас об этом никто не думает. Почему-то преференции идут не в сторону законопослушных граждан, и не потерпевших, которых прессуют, как хотят, а в сторону преступников.

Но эта тенденция замалчивается. Делается вид, что у нас все хорошо, как в Европе, и мы должны по европейским стандартам жить и бороться с преступностью. Но мы не можем ни жить, ни умирать, ни бороться с преступностью по европейским стандартам. У нас все другое.

«СП»: — Если брать подростков, какие преступления для них наиболее характерны?

— Кражи. Но в 14−16 лет за кражи привлекают только тогда, когда подросток либо еще что-то сотворил, либо когда количество краж исчисляется полусотнями. Кроме того, подростки совершают тяжкие насильственные преступления — как правило, в группах. Это и убийства, и изнасилования, и разбойные нападения.

«СП»: — Сейчас доля тяжких преступлений в возрастной группе 10−29 лет больше, чем раньше?

— У нас вообще доля тяжких и особо тяжких преступлений очень высокая — от 30% до 42%. Для сравнения: в Японии совершается всего 2% тяжких преступлений, в Германии — 5−7%.

«СП»: — Что нужно, чтобы преодолеть эту криминальную ситуацию? Ужесточить наказания?

— Нужна политическая воля, это первое. Нужны законы, которые позволяют эту волю реализовать. Наконец, нужны люди, готовые и способные эти законы исполнить.

«СП»: — За какое время можно навести порядок?

— Пример Андропова в свое время показал, что за месяц можно существенно изменить обстановку, а за полгода — изменить ее коренным образом.

Другое мнение

Владимир Овчинский, генерал-майор милиции, доктор юридических наук, советник КС, начальник российского бюро Интерпола — в 1997—1999 гг.:

— Россия еще недавно занимала второе-третье место в мире по удельному числу убийств на 100 тысяч населения. Но потом у нас искусственно стали снижать цифры преступности, в том числе по тяжким преступлениям против личности — по убийствам. В итоге мы в правоохранительных органах имеем управляемую статистику: количество зарегистрированных убийств в последние годы неуклонно снижается, но растет число лиц, пропавших без вести, как не уменьшается количество неопознанных трупов.

У нас еще и управляемая квалификация преступлений. У нас можно топором ударить человека по голове, человек будет жить еще несколько часов, в результате преступление будет квалифицировано не как убийство, а как смерть в результате нанесения тяжкого вреда здоровью. Вообще, во всех странах, если смерть наступила в результате криминального случая, она рассматривается только как убийство.

Поэтому если дать нашу реальную картину, мы получим не 15 убитых на 100 тысяч населения, как в докладе ВОЗ, а под 30 убитых — в два раза больше.

В России очень серьезная криминальная ситуация. Руководители правоохранительных органов постоянно дезинформируют и руководство страны, и население о реальной ситуации. Она состоит в следующем: в условиях кризиса преступность не может снижаться. У нас же в геометрической прогрессии идет рост сообщений граждан о преступлениях, и одновременно идет постоянное снижение зарегистрированных преступлений. У нас постоянно происходят массовые драки, с использованием травматического оружия, ножей. Но я не знаю: эти факты как-то регистрируются как преступления или нет?

Возьмите главные факторы в криминологии, которые влияют на повышение уровня конфликтности общества и его криминализацию. У нас они все налицо. Например, не снижается уровень социального расслоения, увеличивается маргинальная, вынесенная на обочину часть населения, которые еле сводят концы с концами. Одновременно увеличиваются капиталы состоятельных людей — значительно меньшей части населения.

Недавно «Форбс» опубликовал данные, что дети миллиардеров за период кризиса стали вдвое богаче — понятно, миллиардеры записывают собственность на своих детей. Обеспечивая им будущее. Это не может не вызывать в обществе «ресентимент» — чувство ненависти у рабов по отношению к своим угнетателям. Это общее чувство социального протеста, криминального протеста, ненависти к власть имущим.

Наконец, постоянно растет алкоголизация и наркотизация населения. У нас уже официально 2,5 миллиона наркозависимых, сидящих на героине. А на покупку героина нужны деньги, и добыть их наркоману можно только преступным путем. Кроме того, геометрически растет число психических больных, людей с психическими аномалиями — а у нас их никто не лечит, даже социально-опасных, агрессивных, выпускают, потому что негде их содержать.

Вся эта масса увеличивается, а должного реагирования со стороны правоохранительных органов нет. В результате мы имеем криминальный коллапс. И то, что в докладе ВОЗ речь идет о возрастной группе 10−29 лет — вполне закономерно. Это самый криминально-активный возраст во всех странах. На долю молодежных криминальных групп приходится три четверти всех насильственных преступлений — всегда, во все времена. И все перечисленные мной причины криминализации общества относятся, прежде всего, к этой группе.

Нож — оружие молодых и бедных

Как выяснили эксперты ВОЗ, около 40% смертей среди молодежи (6 тысяч в год) связаны с ножевыми ранениями. При этом на каждого погибшего приходится примерно 20 молодых людей, попадающих в больницу с ранениями. Эксперты установили, что около 12% европейской молодежи носит при себе холодное оружие, а 80% всех жертв — это лица мужского пола.

По мнению экспертов ВОЗ, молодые люди являются одновременно и агрессорами, и жертвами. Склонность к насилию зачастую уходит корнями в тяжелое детство, именно поэтому девять из десяти убийств в Европе совершаются в странах с низкими и средними доходами.

Кстати, наименьший уровень смертности среди подростков и молодежи от насильственных причин в Германии — 0,47 на 100 тысяч жителей, Армении — 0,5 и Австрии — 0,54.